ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОДАРОК.
Модели мироздания
«Кто исследует четыре вещи, тому было бы лучше никогда не родиться. Эти четыре вещи суть: что вверху и что внизу, что было раньше творения и что будет потом. И кто не щадит чести своего Творца, тому лучше было бы не родиться» [34, с. 29].
Эти слова древнего Талмуда были записаны задолго до прихода Христа. Тем не менее за несколько веков до Его рождения появились те, кто не только пытались исследовать запретное, но для этого изобрели своих богов и создали мировоззренческую систему, которая в будущем станет самым опасным и изощренным противником христианства. Являясь частью глобальной инфернальной программы, эта система оказалась необычайно живучей и, пройдя сквозь тысячелетия, в очередной раз адаптировалась к актуальным задачам человечества на рубеже 2-го и 3-го тысячелетий. Речь идет о мировоззрении, логически и философски обосновывающем преимущества мистериального постижения истины и отвергающем Божье откровение. Имя ему — гностицизм, а практикой его является оккультизм (мантика и магия), благодаря которому более двух тысяч лет он решал свои проблемы и в котором черпал подтверждение своих концепций.
«В магии и состояла суть премудрости первоначального гностицизма — “вершина премудрости”, по свидетельству Кельса. Волхвами были первые самарянские гностики — Симон, симониане и Менандр, “который и сам достиг высших степеней в магии”... Ессеи славились своим знахарством, ведением имен ангельских и тайных целебных средств... ебионеи и елкезаиты занимались волхвованиями, смущая простой народ, причем елкезаиты в качестве предвещателей именовали себя “прогностиками”. Магии преданы были “ведуны”, или “гностики” всевозможных толков, офиты, которых Ориген прямо называет “гоетами”, Василид, карпократиане, валентиниане, Марк, гностики, о которых свидетельствует Плотин, и те, которым принадлежала книга Pistis Sophia. Магия обнимала в себе заклинания, дававшие господство над архонтами небесных сфер и над духами и демонами поднебесными; она давала свободный пропуск через загробные мытарства и чудодейственную силу врачевания от всяких зол в настоящем веке. Она обнимала в себе гадания всякого рода, мантику, астрологию, “математику” и иные художества — между прочими, любовные фильтры и талисманы. Магия основывается на познании тайн духовного мира, на сверхъестественном откровении, которое сообщалось путем предания. Нередко такое предание простиралось лишь на имена и заклинательные формулы: самое гностическое миросозерцание или “системы” различных гностиков служили лишь обоснованием, подстройкой этой практической мистики. Не умозрительный, а практический интерес обусловливал успех гностицизма» [34, с. 7980].
Слово «гнозис» (от греч. ) означает «знание». Ничего негативного в изначальном значении этого слова нет. Для человека вполне естественно стремление познавать окружающую реальность и себя самого, а потому процесс познания как таковой с точки зрения христианства вполне позитивен. Библия учит: «Сердце разумного приобретает знание, и ухо мудрых ищет знания» [Прит. 18:16].
Но гнозис в понимании гностицизма известен не в его первоначальном значении, а как знание тайное, элитарное, эзотерическое, полученное в результате мистерий и инициаций. Любое знание является результатом интеллектуального и чувственного опыта.
Гнозис - результат опыта оккультного.
Как самостоятельное направление философии и религии гностицизм возник в IV в. до н. э. в результате соединения восточного оккультизма и эллинистической философии. К этому времени менталитет деградирующего человечества созрел для принятия новой инфернальной программы. Зная о предстоящем приходе Иисуса Христа, сатана должен был к этому часу посеять такие зерна, которые в случае прорастания в умах и душах человеческих могли бы эффективно противостоять Благой Вести (Евангелию). В результате им была инициирована военно-политическая акция, известная в истории как экспансия Александра Македонского — амбициозного правителя, сумевшего объединить греков и создать колоссальную империю от Пелопоннеса до Египта и Северной Индии. В это время на Ближнем Востоке, да и в Греции, уже существовали исходные мировоззренческие системы, которые, объединившись с магией Вавилона, должны были в будущем составить достойную конкуренцию пока еще не рожденному христианству.
Какова основа концепции гностического мировоззрения? Согласно психологу Э. Берну, существует пять моделей, характеризующих отношение человека к себе и окружающему миру.
Модель первая: «Я хорош, и мир хорош».
Это философия умиротворенного обывателя, или «мировоззрение серости». Данная модель бесконфликтна, а раз исчезает конфликт человека с собой и окружающим миром, значит исчезает стимул и для самокритики, и для развития. Не будем уточнять, на что может быть направлена наша активность — на мир или на самих себя, но если человек хочет завтра жить лучше, чем вчера и сегодня, что-то переделывать придется. Самодовольство устраняет потребность в действии, следовательно и в эволюции. А как только исчезает потребность в эволюции, начинается деградация, так как, если человек всем доволен и живет вне понятий добра и зла, он постепенно уподобляется неодушевленному предмету. Это и есть серость.
Модель вторая: «Ни я, ни мир не хорош и не плох».
Сторонникам подобной точки зрения добро и зло, эволюция и деградация представляются иллюзией, плодом несовершенного разума и достойны рассмотрения разве что в контексте адекватности представлений ума естественным космическим процессам. Это позиция юго-восточных философских учений — даосизма, буддизма и некоторых направлений индуизма.
Модель третья: «Я хорош, но мир плох».
Подобное мировоззрение называется привычным словом «атеизм». Здесь и каждый отдельный человек, и общество в целом следуют мичуринскому принципу: «Мы не должны ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача». При таком подходе человек стремится переделать мир, приспосабливая его к потребностям своих души и тела. В результате рождается цивилизация, которая поначалу создает удобную для человека среду обитания, а затем превращает его материальные потребности в фетиш. Вследствие безжалостной эксплуатации окружающая среда становится человеку враждебной, а потому ему все труднее выживать в изуродованном им мире. Озоновые дыры, кислотные дожди, глобальное потепление, старые и новые болезни... К счастью, подобная практика достаточно быстро обнаруживает свою бесперспективность, так как в итоге либо природа уничтожит человека, либо он будет вынужден изменить свое к ней отношение. Главное — не опоздать...
Модель четвертая: «Я плох, а мир хорош».
Это позиция христианская. Мир совершенен, так как создан совершенным Богом, а все зло коренится в человеке. Духовно совершенствуясь и очищаясь от греха покаянием, христианин меняет себя и свою жизнь в корне. Он осознает полем боя с грехом не мир, а свою душу, свое же искаженное отношение к людям расценивает как следствие искаженной самооценки и собственной системы ценностей. Он понимает, что дискомфорт, боль, страдание являются либо посланными Богом испытаниями, либо следствием собственной греховности. При этом, следуя заповедям Христа, верующий всеми силами старается не причинять боли другим, ибо не хочет, чтобы другие причиняли боль ему. Такое отношение к жизни в христианстве называется смирением (созиданием мира в душе и обузданием амбиций). Главная цель христианина — совершенствуясь в любви, очистить душу от греха и стать достойным милости Господа.
Модель пятая: «Я плох и мир плох».
Именно эта позиция является гностической. В окружающем мире гностика не устраивает все, что причиняет ему дискомфорт. Но что конкретно он рассматривает как зло в человеке? Гностик считает, что «людские души принадлежат к тем силам, которыми наполнено воздушное пространство между Богом и материей, т. е. к ангелам и демонам. Просто они находятся ближе к земле, вследствие чего ею притягиваются и спускаются в тела. Следовательно, души представляют собой эманации божества. Только низшие части или способности душ возникают путем рождения и передаются из рода в род. Разум же всегда приходит к людям извне. Бог вдувает свой дух (пневму) в человека. Тело же, напротив, принадлежит материальному миру. Оно — источник всякого зла, темница, в которую заключен дух, труп, который душа влачит с собою, гроб или могила, из которой она снова восстанет к истинной жизни. Чувственность, грех — связаны с телом человека и прирождены ему» [34, c. 33].
Но если грех существует благодаря телу, следовательно нужно избавляться от… тела. Как именно гностики это делали, мы рассмотрим позднее. Сейчас лишь подчеркнем, что собственное «я» гностик с телом не отождествлял и считал его главной ценностью мироздания.
В мире гностика прекрасно уживаются все известные религии, а с ними боги любого ранга и назначения. Здесь суд Божий соседствует с кармой, а разделение духов на бесов и ангелов не более чем условность. С учетом допускаемых смешений гностицизм напоминает Вавилон и строительство Вавилонской башни, объединявшее тех, кто вознамерился постичь божественное и достичь небес без помощи Бога. Но главное, пытаясь синтезировать единобожие с язычеством, однако не приемля идеи создания благим Богом мира, где господствует зло, гностицизм изобретает «бога промежуточного», именуемого Демиург и ничуть не похожего на того, которого исповедуют иудаизм или христианство.
«Таков путь любого гностика, и неважно, чтит ли он Христа, полагая, что тот явился в сотворенный гадким Демиургом мир, дабы спасти “избранных” из его тенет, или плюет на крест, открыто поклоняясь Сатане; считает все, что так или иначе связано с материей, злом, мечтая лишь об умопостигаемом, или же объявляет, что нет ничего, кроме материи, да только хорошая материя — “тонкая”, а что же до “толстой”, то с ней все ясно из определения…» [34, с. 67].
Наука и гностицизм
Парадоксально, но всякая попытка исследования гностицизма наукой заканчивается ничем. Причина в том, что понять его как явление исторически и концептуально целостное можно только в контексте священной истории. Если проследить эволюцию гностицизма на протяжении почти двух с половиной тысяч лет, в нем регулярно обнаруживаются более или менее явные признаки противостояния христианству и искажения его основ. Наука с этой точки зрения историю не рассматривает, поэтому гностицизм, как дохристианский, так и возникший с появлением Христа, является для нее чем-то недостаточно конкретным и оформленным. Бессилие науки понять сущность гностицизма выразилось в появлении умозрительных терминов, означающих несуществующие явления, таких как «христианский гностицизм» или «гностическое христианство», которые с точки зрения логики напоминают «сухую воду» или «твердую мягкость». Но они выглядят вполне органичными, если учесть многочисленные попытки гностицизма внедриться в христианство и, исказив его основы, выдать себя за него. Однако науку в гностицизме интересует другое.
«На Международном коллоквиуме в Мессине в 1966 г. был выдвинут тезис, гласящий, что определить происхождение гностицизма означает определить его сущность. Но однозначно установить это оказалось совершенно невозможным, поскольку в учениях, связываемых в свидетельствах древних с гностиками, представлена смесь самых разнообразных начал.
К наиболее обсуждаемым в литературе о гностицизме вопросам принадлежат следующие: о времени и месте его распространения, о корнях и, наконец, о его характере, вернее о наборе признаков, по которым его надо описывать, об отношении понятий “гносис” и “гностицизм”. Ученые довольно дружно сходились на том, что, определяя гностицизм в качестве системы, они предлагали систему, конструируемую ими самими. Чем обобщеннее мыслились ее особенности, тем заметнее становился уход исследователей от конкретной истории в философию или психологию, литературоведение или космологию» [7, с. 165].
Когда ученые пытаются определить, что же является общим у всех гностических учений и систем, они заходят в тупик, поскольку рассматривают гностицизм не как сакральный, а как культурный феномен. А с этой точки зрения он остается тайной за семью печатями. В гностицизме до- и постхристианском есть много общего, и прежде всего мистериальный способ получения гнозиса. При этом в различных гностических учениях мы не обнаружим ни общей космологии, ни общего взгляда на взаимоотношения человека и Бога, ни даже общего представления о Боге, хотя все разновидности интуитивно воспринимаются как явления одного порядка.
Что же такое гностицизм с точки зрения христианства? В ограниченном пространством и временем мире для разума человека ничего непознаваемого нет. Мы в состоянии не только познать материальную реальность, но и описать ее словесно. Божественную реальность человек своим ограниченным разумом познать не может, так как ничего подобного наш опыт не содержит, и потому словами «абсолют», «трансцендентность», «вечность», «всемогущество» или «бессмертие» мы называем все, что не укладывается в рамки нашего интеллекта и опыта. Но сам факт существования в лексике этих слов подтверждает наличие чего-то сверхъестественного и недоступного непосредственному познанию.
Логика подсказывает: раз человеческий разум ограничен и конечен, значит он не может постичь безграничного Бога. В то же время благодаря дарованной Богом вере душа человека постепенно возвышается до осознания божественной реальности, открывающейся ему по мере укрепления веры и возрастания духовности. Но для того чтобы начался процесс духовной эволюции, человек должен предварительно в полной мере осознать ограниченность собственного интеллекта и признать господство Бога над собой (отсюда еще одно именование Бога — Господь).
Параллельно с этим путем познания существует и другой — несомненно, привлекательный, но по сути ложный и весьма опасный, так как подменяет волю Бога произволом человека. И начинается он с шальной мысли: возможности человеческого разума безграничны. В какой-то мере это подтверждает наука, заявляя, что человек использует якобы всего 34% возможностей своего мозга. «Поверь в себя! — призывает искуситель. — Раз твои способности познания безграничны, значит благодаря собственному интеллекту ты можешь познать и Бога! Ведь не зря в Библии написано, что ты создан по Его образу и подобию». И человек, в котором постепенно возрастает вера в силу собственного разума, нравится себе все больше и больше. Правда, в Библии сказано: «знание надмевает» [1Кор. 8:1]. Но когда написанное в Библии нам не нравится, мы предпочитаем этого не замечать и видеть в ней только то, что соответствует нашим вкусам.
Пытаясь расширить «ущербные» 34% возможностей мозга, человек начинает осваивать так называемые развивающие практики — скорочтение, холотропное дыхание, аутогенные тренировки, йогу и, наконец, пытается пробудить экстрасенсорные резервы психики. При этом сознание не возвышается и не углубляется, а расширяется. Сам термин расширение сознания содержит в себе характеристику скорее количественную, нежели качественную, так как в сакральном аспекте высота и глубина знания — явления божественные, а широта — категория космическая. Отсюда типичные для гностической лексики выражения типа «человек — существо космическое», «космическое мышление», «космические иерархии» и т. п. Но с точки зрения монотеизма все находящееся внутри Космоса ограничено, и потому всякая попытка мыслить космическими категориями неизбежно ограничивает сознание человека рамками материального, а они далеко не так широки, как это кажется «космическому мышлению». В итоге «ограниченный» рамками «космического мышления» Бог незаметно унижается до «Высшего Космического Разума» или преобразуется в некую безликую «психическую энергию», как бы разлитую в космическом пространстве. А так как Бог постепенно отождествляется с Космосом — если бесконечен Бог, значит бесконечен и Космос. В итоге возникает мысль: раз никакого акта Творения Вселенной не было, следовательно Бог Всемогущим Творцом не является. И этот вариант далеко не единственный.
Ну а как быть с духовностью? «Тоже мне проблема! — скажет гностик. — Давайте разделим Космос на сферу материальную (физическую) и духовную (энергетическую), где пребывают духи, общающиеся, естественно, только с избранными». Отсюда следует, что духовность человека — это способность к контакту с… духами, а развитие духовности — это развитие сверхчувствительности, сегодня называемой экстрасенсорикой. Контактирует человек с духами — значит духовен. Не контактирует — значит бездуховен. Но что же сделать человеку, чтобы установить этот контакт и стать духовным? Конечно же, пройти мистерию и инициацию. И тут мы снова оказываемся лицом к лицу со старыми знакомыми — спиритизмом и магией, которые благодаря оккультной традиции сегодня так же бодры, как и тысячи лет назад.
Оккультные корни гностицизма, надеемся, понятны. Рассмотрим теперь корни исторические, начиная с завоевания Александром Македонским Вавилона в IV в. до н. э.
Вершины философии
В 399 до н. э. величайший философ Сократ был приговорен к смертной казни, согласно официальному обвинению, за «введение новых божеств и за развращение молодежи в новом духе», то есть за то, что мы сегодня называем инакомыслием. Это было время завершения эпохи ранней античной философии, которую представляли Фалес Милетский, Ксенофан, Парменид, орфики и пифагорейцы, и начала формирования философии классической. Ее отец — Сократ — пытался выявить взаимное соответствие таких явлений, как «личность», «совесть» и «ценность», но, несмотря на множество ценных мыслей, завершенного целостного мировоззрения так и не создал. Поднявшись на вершину славы и человеческой мудрости, он не оставил потомкам ни строчки, поэтому о взглядах Сократа мы знаем только со слов его ученика Платона. Сам Платон оказался достойным своего великого учителя, но, в отличие от него, тщательно записывал все, что казалось ему важным и значимым. Цепочка космология — политика — логика — этика определяла для Платона сущность индивидуального и общественного бытия.
Вершины мысли, выше которой в истории философии не поднимался уже никто, достиг Аристотель, утверждавший, что именно наука является наиболее эффективным способом исследования реальности. Это утверждение послужило мощным толчком развития всевозможных наук, но также ознаменовало начало десакрализации античной мудрости.
К началу IV в. до н. э. почва для появления нового мировоззрения была готова — эллинистическая философия сформировалась полностью и вавилонский оккультизм также пребывал на подъеме.
В 325 г. до н. э. войска Александра Македонского покоряют Вавилон, в результате чего философия эллинов соединяется с оккультной теорией и практикой Ближнего Востока. Ну а греческая магия сыграла роль моста, соединившего магию Европы с магией Вавилона, Персии и Египта. В результате этого синтеза на развалинах Вавилона родился гностицизм — главный противник христианства во все последующие времена. Гностическое учение стало философией оккультизма, а синтетическая магия — его теорией и практикой. Гностик стремился получить сверхъестественное знание, маг — сверхъестественную силу. Союз первого и второго объяснялся, во-первых, невозможностью обретения силы без знания, а во-вторых, тем, что владеющий силой и знанием обретал власть, возвышался над серой массой профанов и этим подтверждал свою избранность.
К тому времени, когда Александр Великий привел свои войска на равнины Месопотамии, Вавилон был городом с необычайно развитой оккультно-религиозной инфраструктурой — сотнями алтарей и храмов, тысячами жрецов, магов и гадателей. Важную роль в вавилонском оккультизме играли привезенные из Египта 42 папируса Тота, которого древние греки отождествляли со своим Гермесом, покровителем торговли, плутовства, письма и красноречия. К 240 г. до н. э. папирусы Тота были переведены на греческий язык, что послужило завершающим импульсом синтеза философии Греции и оккультизма Вавилона.
Декларируемая цель оккультизма — управление миром духов и «тонких энергий» благодаря знанию универсальных законов Вселенной, постижимых только мистериально. Концептуальной основой мировоззрения всех последующих оккультистов Европы стал трактат, именуемый «Изумрудной скрижалью» (см. главу 5), авторство которого приписывают Гермесу Трисмегисту — предполагаемой инкарнации египетского бога Тота. Как утверждает оккультное предание, по указу Александра Македонского текст «Изумрудной скрижали» был выбит на гранитном надгробии ее легендарного создателя, погребенного близ Хеврона. Но если руководствоваться научными фактами, следует признать, что подлинный автор, равно как и точное время создания этого документа, до сих пор не установлены.
Нельзя не упомянуть о третьей составляющей раннего гностицизма — магии еврейской. Как утверждал философ С. Н. Трубецкой, «магический гнозис евреев находил себе пищу в национальном доверии, а также и в суеверии всех окружавших народов — халдеев, персов, египтян, греков. Он оказал величайшее влияние на гностические секты позднейших времен, но вместе с тем и помимо сект он повлиял на магию вообще во всем греко-римском мире, как об этом свидетельствуют многочисленные археологические находки — магические папирусы, амулеты, таблицы, надписи, геммы» [34, с. 81].
За 200300 лет до рождения Христа гностицизм сформировался как конгломерат близких по духу учений, пытающихся утвердиться в истории в виде самостоятельного направления религии и философии. На рубеже эпох он уже предлагал собственные варианты строения Космоса, оригинальную концепцию понимания Бога и теорию спасения души. Однако в определенный исторический момент произошло событие, в полной мере раскрывшее его инфернальную сущность.
«На своем пути гностицизм столкнулся с христианством, и тогда началась его драма, или даже трагедия. Христианство было озабочено тем же, что и гностицизм, — спасением души, но вместо фантастических и мифических способов гностиков предлагало средства вполне реальные, истинные и, в то же время, — сверхъестественные. Гностицизм, бессознательно почувствовав в христианстве абсолютную религию, захотел привлечь его в качестве союзника и начал делать все возможное, чтобы извлечь из христианства максимум полезного для себя.
Среди гностиков было немало людей интеллектуальных и философски образованных — с их-то помощью гностицизм и попытался узурпировать основные источники христианства... Гностицизм наполнил их своим содержанием и выдал за подлинное учение Христа... Христианские таинства он стал ассимилировать со своими мистериями — и обрядовой стороной воспользовался очень широко.
Гностицизму казалось, что, обобрав христианство, обогатившись за его счет, он сделает его бессильным и ненужным и станет на его место. Но жизнь показала всю утопичность подобных расчетов... Ассимиляция столь разнородных и чуждых друг другу явлений гностикам не удалась. Скоро и сама церковь прочувствовала инородность гностицизма и отторгла его от себя. Христианство стало той скалою, о которую разбился бурный поток гностицизма, растекся отдельными ручьями, чтобы постепенно затеряться в глубине веков...» [34, с. 201].
Однако гностицизм не исчез бесследно, а трансформировался во множество явных и тайных учений, периодически становившихся основой идеологии различных явных и тайных обществ, а также некоторых оригинальных теорий и концепций, изложенных яркими и талантливыми личностями, претендовавшими на роль если не Божьих пророков, то уж как минимум Учителей человечества.
В период первых столкновений с гностицизмом раннее христианство еще не имело сформированной теологии, канонической Библии, опыта дискуссий с иноверием и обличения ересей. Гностицизм же обладал мощнейшей теоретической базой и пропагандировался весьма красноречивыми проповедниками. И все же христианство выстояло, отвергнув интеллектуально-мистическое богопознание как явление, противоречащее воле Бога и несовместимое с учением Христа. Но на этом их отношения не закончились.
Особенности и противники
Так что же такое гностицизм? Ответы на этот вопрос гностиков и христиан диаметрально противоположны.
С точки зрения оккультизма гностицизм — это философия мистериального богопознания.
С точки зрения христианства гностицизм — это инфернальная философия оккультизма.
Основная опасность гностицизма состоит в том, что, не отрицая учения Христа и христианского богословия, он проникает в него и, паразитируя на его авторитете, искажает изнутри, подменяя духовное начало спиритическим.
Как известно, мир развивается благодаря единству и борьбе противоположностей, которые, с одной стороны, противостоят друг другу, с другой — неотделимы одна от другой. По этой причине их взаимодействие является движущей силой Космоса и физическим гарантом его неослабевающей динамики. Если бы полярность исчезла и мир стал однополюсным, развитие остановилось бы.
Гностицизм трактует дуализм мира специфически — противоречие внутри творения трансформирует в противоречие между творением и Творцом, противопоставляя Бога и материю, утверждая, что Бог — это благо, а материя — зло; Бог — это Свет, а материя — Тьма. Отметим, что при таком подходе Творец и творение уравниваются по ценности и значимости.
Гностик считает, что может познать Бога и Его замысел исключительно разумом, а потому противопоставляет знание вере. С точки зрения христианства разум человеческий, как всякое творение, может постичь замысел Творца только способом, предложенным Творцом, то есть верой. Гностики утверждают обратное: не вера, а гнозис — мистериальное богопознание — дает возможность проникновения в сакральную реальность. Такая позиция противоречит самой сути учения Христа, изложенного в Священном Писании.
Обозначим основные принципы, на которых базируется гностицизм.
Дуализм, противопоставляющий дух и материю.
Искажая не только картину мироздания, но и суть взаимоотношений духовного и материального начал в человеке, гностики формулируют ложную мысль, что якобы злом в человеке является его плоть и нужно бороться не с греховными намерениями и отношениями, а с плотью.
«Человеческие же души, по их учению, являются с неба и как бы насильственно заключаются в тела, чувствуя себя в них, будто бы в темницах; благодаря смерти души освобождаются от тел и радостно возносятся в высоту. Раз тело есть оковы и темница души, то отсюда легко возникает аскетический принцип — взгляд на желания, как греховные сами по себе, и требование максимального ограничения в удовлетворении всех потребностей» [34, с. 26].
Демиургизм, предлагающий двух Богов вместо одного.
Если Бог есть абсолютное благо, а мир — абсолютное зло и источник соблазнов, гностик предполагает, что не мог добрый и благой Бог сотворить злой мир. Поэтому гностицизм выдвигает идею о предварительном сотворении Богом Демиурга (полубога), создавшего, в свою очередь, мир, в котором, как и в нем, смешались добро и зло. Демиург выступает в гностицизме как нечто среднее между абсолютным благом и абсолютным злом. Материальный мир гностики рассматривали как результат эманаций (истечений) Демиурга. Такими беспомощными умозрительными аргументами гностик объяснял непонятный ему сакральный процесс Божьего творения.
Изучая Библию, гностик пытается непонятные места сделать понятными, но не с Божьей помощью, а профанируя божественные истины своим толкованием и унижая их до своего понимания. В отличие от христиан, для гностика Христос — не Бог и не Сын Божий, а один из множества пророков и «учителей человечества». Правда, иногда Христос гностиками рассматривается как дух, существо с иллюзорной плотью. Отсюда следующий принцип гностицизма:
Докетизм — представление, что тело Христа было нематериальным, иллюзорным, пневматическим. Из этого следует, что Христос не был человеком в полной мере, а значит на кресте не страдал, что фактически профанирует и упраздняет Голгофу.
Трихотомия — представление о том, что мир состоит из трех частей: благой Бог, смешанный («тонкий») полублагой-полузлой мир и, наконец, мир материальный, являющийся абсолютным злом. В «тонком мире» присутствуют как благие, так и злые существа — ангелы или духи. На основании этого факта гностики утверждают: если тот мир, в котором мы пребываем абсолютно и бесповоротно, плох, значит человек должен стремиться проникнуть хотя бы в полублагой «тонкий мир», причем благодаря не повышению духовности и очищению от греха, а с помощью мистерий и инициаций. Согласно гностической логике, если наш мир есть зло, то пусть мир, в котором периодически пребывает наша душа, будет хотя бы «полузлым». Таким образом, трихотомическое миропонимание провоцирует у гностика интерес к спиритизму любого рода.
Духовный синкретизм — попытка соединить и синтезировать христианство и оккультизм, веру и знание. Здесь, образно говоря, присутствует уже не «ложка дегтя в бочке меда», а в той же бочке деготь и мед в пропорции 50/50.
«Здесь стирается характерное различие между верою и знанием: соблазн оккультизма заключается именно в полном преодолении веры знанием (“будете, как боги, знать добро и зло”, — отсюда культ Люцифера, более или менее общий для всех оттенков оккультизма). “Блаженны не видевшие и уверовавшие” [Иоан. 20:29], — эти слова Господа Фоме не могут достигнуть слуха гностиков; для них это не блаженство, а в лучшем случае детское состояние, низший духовный ранг, “вера угольщика”. Но вера не различается по своей природе у угольщика и философа. Герои веры, религиозные подвижники и святые, обладали различными познавательными способностями, иногда же и совсем не были одарены в этом отношении, и, однако, это не мешало их чистому сердцу зреть Бога, ибо путь веры, религиозного ведения, лежит поверх пути знания, хотя бы и оккультного, “мудрости века сего”. Вере свойственна детскость, не как отсутствие зрелости, но как некое положительное качество: детям принадлежит Царство Божье. “Кто не примет Царствия Божия, как дитя, тот не войдет в него” [Лук. 18:17]» [34, с. 363].
Для христианина три акта, связанные с Библией, богодухновенны, то есть осуществлены под особым контролем Бога, — это ее написание, соборная канонизация и церковный перевод канонической Библии на язык любого народа. Таким образом, принцип богодухновенности исключает вероятность искажения церковной Библии, так как невозможно предположить, что Всемогущий Бог, адресуя свое Слово всем народам земли, не проконтролировал бы его сохранность в процессе доведения до адресата. Данную мысль подтверждает аутентичность Священного Писания на протяжении всего времени его существования.
Гностики, напротив, утверждают, что Библию писали несовершенные люди, что написание, канонизация и перевод Священного Писания — это всего лишь продукт человеческого разума. А так как человеку свойственно ошибаться, значит Библия не богодухновенна, не достоверна и, скорее всего, искажена. Следовательно, ее можно дописывать и толковать в зависимости от насущных задач толкователя. Поэтому отвергнутые Церковью апокрифы, а также фрагменты Библии, критикующие спиритизм и оккультизм, благодаря искусному гностическому комментарию могут сменить свой смысл на диаметрально противоположный.
Следует отметить особую роль логики в аргументации гностических идей. С одной стороны, умение логически обосновать собственную позицию — сильнейший инструмент интеллекта. С другой — выступая на стороне инфернальных сил, логика трансформируется в демагогию, которая с равным успехом может оправдать или опровергнуть все что угодно. В этом случае процесс мышления превращается в порочный круг бесконечного нанизывания умозрительных аргументов, когда каждый следующий якобы вытекает из предыдущего и в конечном счете последний замыкается на первом. Например: «вера — это знание, знание — это труд, труд — это усилие, усилие — это вера, вера — это знание» и далее по кругу… Но если мы поменяем местами элементы цепи, ничего не изменится, поскольку за каждым из этих слов не стоит конкретный смысл, а их связи могут быть истолкованы так, как будет угодно толкователю.
Именно подобным образом строится логика гностицизма. А все, что гностик в Библии не понимает, он либо толкует в отрыве от христианского контекста, либо списывает на искаженность библейского текста переписчиками или переводчиками. Отрицание богодухновенности Библии неизбежно приводит гностика к мысли, что того, чего он не понимает, не существует не только в Библии, но и в христианстве в целом. Современный апологет гностицизма Ричард Смоули утверждает:
«Христианство сегодняшнего дня часто напоминает яйцо, в котором кто-то проделал дырочку, высосал из него все содержимое, затем взял скорлупу, инкрустировал ее золотом и драгоценными камнями и выставил объектом поклонения. Во многих отношениях христианство продолжает оставаться красивой скорлупой, но все больше и больше людей обнаруживают, что в нем более нет питательных веществ» [94, с. 22].
Читая подобные характеристики христианства, невольно вспоминаешь слова И. А. Крылова: «Хоть видит око, да зуб неймет». Если бы Р. Смоули был прав, количество христиан в современном мире не составляло бы 2,3 млрд человек, а было бы сопоставимо с численностью верующих любой другой религии и неуклонно уменьшалось, чего не наблюдается. Но почему автор приведенных строк и его единомышленники не видят или не хотят видеть реального состояния современного христианства? На этот вопрос отвечает он сам: «…Если же кто-то начинает выражать недовольство по этому поводу, то ему обычно говорят: “Нужно иметь больше веры” — а это, конечно, совсем не ответ» [94, с. 22].
Для гностика обращение Христа к прозревшим слепым: «По вере вашей да будет вам» [Матф. 9:29] — бессмысленный набор слов, ибо вера для него второстепенна, а гнозис первостепенен. Гностик не верит в единственного истинного Бога и потому не понимает, что только Бог устанавливает правила доступа к истине. А правила эти изложены в слове Божьем — Библии, истинность которой он не признает и, следовательно, не знает, что первым из них является вера.
Особого внимания заслуживает принцип самооценки гностиков, базирующийся на осознании собственной исключительности. Способность мыслить гностически они всегда считали привилегией, подчеркивающей их мессианство и избранность высшими силами:
«Последователи Василида имели весьма сложный культ с таинствами, заклинаниями, вызываниями и волхвованиями... Сам Василид внушал своему ближайшему окружению — “истинным гностикам” — необычайное чувство горделивости. Его гностик — редкий и исключительный в мире человек: это — “один из тысячи или два из десяти тысяч, он познает ангелов и их причины и, благодаря этому, делается незримым и недоступным для всех ангелов и сил”. Истинный гностик должен хранить свои глубокие познания в тайне и пребывать в молчании. В горделивом самопревозношении и презрении ко всему окружающему, он поучал: “Ты знай всех, а тебя пусть не знает никто”» [34, с. 175].
Как видим, гнозис не только активно утверждал приоритет мистического знания над верой, но столь же активно поощрял гордыню, определяющую саму суть, фундамент самосознания гностиков. Поэтому всякая критика, всякий призыв к трезвому пересмотру собственного мнения вызывали и вызывают у них презрение к критикующему как к профану, существу низшему, а потому недостойному даже сколько-нибудь вразумительного ответа. Следует отметить, что указанное свойство столь же присуще гностикам нашего времени, сколь и их предшественникам.
В течение всей истории христианства гностицизм активно ему противостоял. Принципиальная суть этого конфликта заключается в следующем. Христианство призывает к спасению души через любовь и веру. Гностицизм отрицает приоритетную ценность любви и веры в их христианском понимании, а вместо них предлагает гнозис как результат мистерий и инициаций. В результате низшее не пытается подняться до уровня высшего, а «опускает» его до уровня собственного понимания и после этого свою субъективную оценку выдает за истину. Как закономерный итог — использование ложных источников информации и ориентация на ложные ориентиры останавливают духовную эволюцию человека и уводят его в сферу инфернального.
В каждом человеке изначально присутствует конфликт между иллюзией и реальностью, гордыней и смирением, слабостью плоти и силой духа. В данном случае этот конфликт выливается в противостояние Учения Христа и множества лжеучений, выдающих себя за Учение. За последние две тысячи лет это противостояние приобрело особенно острый характер и воплотилось в борьбу христианства с подделками, которые подчас были столь убедительны, что искусили многих и продолжают искушать до сих пор, оперируя терминами «свет», «духовность», «эволюция».
Что же мешало христианству раз и навсегда преодолеть соблазн гностицизма? Скорее всего, невежество большинства христиан в подобных вопросах и вытекающие из этого насильственные методы борьбы с ересями. Христос учил: «Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, [таким] будете судимы; и какою мерою мерите, [такою] и вам будут мерить» [Матф. 7:1,2]. Обличение и исправление собственных грехов является главной целью христиан. Цель вторая — обличение соблазнов, исходящих из враждебных христианству учений. Но, согласно заповеди Христа, обличая лжеучение, категорически запрещается осуждать его сторонников.
Стоит ли рассматривать всех гностиков как осознанных врагов истины и противников христианства? Большинство из них искренне верили и верят в истинность исповедуемых ими идей, а потому фактическое противостояние их христианству является скорее заблуждением, нежели осознанным злодеянием. А потому, дабы избежать ошибок в оценке прошлого, настоящего и, обличая грех, не впасть в искушение осудить грешника, попытаемся проследить непрерывную цепь гностицизма в течение последних двух тысяч лет вплоть до наших дней..."
Отредактировано Лука (24.07.20 18:11)
